К вопросу о юридическом статусе лингвистической экспертизы
(Опубликовано в Интернет-сборнике ГЛЭДИС)
Елизавета Аркадьевна Колтунова кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русского языка и сравнительного славянского языкознания Нижегородского государственного университета им.Н.И.Лобачевского (Нижний Новгород)
Внимание к проблемам русского национального языка в сегодняшней России со стороны законодательной и исполнительной власти безусловно. Ещё пять лет назад голоса профессиональных лингвистов терялись в гуле голосов наших реформаторов. Сегодня у нас есть Закон о государственном алфавите России, готовится к ратификации Закон о государственном языке нашей страны, при правительстве России и при губернаторах многих областей созданы Советы по русскому языку, оптимизирует свою деятельность Гильдия лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС).
Вместе с этим следует отметить, что масса проблем, связанных с безопасностью национального языка, с культурой русской речи ещё не разрешена, и сегодняшний семинар призван, как мне представляется, дать ответы на многие спорные вопросы лингвистической экспертизы, связанной с оценкой русской речи на ТВ, радио, в газетах и журналах, в сетевых СМИ.
Большинство собравшихся в этом зале филологов – представители корпуса негосударственных лингвистов-экспертов, имеющих опыт проведения различного рода языковедческих заключений, анализов и экспертиз. Однако лишь малая часть моих коллег знакома с юридическим статусом лингвиста-эксперта, поэтому одним из важнейших вопросов сегодняшнего дня является вопрос о юридическом статусе негосударственного эксперта – лингвиста. Известно, что существует закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ», но насколько положения этого закона распространяются и на скромную персону обычного вузовского преподавателя, занимающегося лингвистическими изысканиями для государственных, правоохранительных, судебных органов? За последние десять лет мне пришлось выполнить более 40 экспертиз, но ни разу ни суд, ни адвокаты не потребовали от меня сакраментальной фразы о правах и обязанностях эксперта, предусмотренных ст.82 УПК РСФСР, и об уголовной ответственности за дачу ложного заключения по ст.307 УК РФ. Более того, когда в мае 2002 года, уже после знакомства с книгой «Цена слова», я, работая над очередной экспертизой, внесла в неё все 10 пунктов, которые, согласно ст. 77 ГПК РСФСР, ст. 191 УПК, должны быть отражены в этом документе, адвокат вернул мне текст экспертного заключения с просьбой убрать значительную часть пунктов (указание на использованную методику, предупреждение об ответственности за дачу ложного заключения, время начала и окончания экспертизы, описание материалов дела, предоставленных эксперту и др.), сделать экспертизу краткой, состоящей только из ответов на конкретно поставленные вопросы. Должен ли лингвист-эксперт нести ответственность за форму лингвистического исследования или это всецело в компетенции судебного органа или адвоката, заказавшего анализ? На мой взгляд, вопрос о форме экспертного исследования должен находиться в компетенции юриста или судебного органа, для которого эта работа выполнялась. Лингвист несёт ответственность только за достоверность и точность лингвистического заключения.
Лингвистическая экспертиза – это особый вид языковедческого исследования, в котором объединяются различные лингвистические и экстралингвистические параметры. Зачастую в одном заключении требуется рассмотреть лексико-семантические и лексико-грамматические параметры, особенности синтаксиса, специфику организации и структурирования текста, особенности стилистики, дать исторический комментарий. Большинство из нас не имеет специальной экспертной подготовки, не владеет специфическими экспертно-криминалистическими методами, не знает общей теории судебной экспертизы. В какой-то области языкознания мы сильнее, в какой-то слабее. Всё зависит от сферы научных интересов и читаемых в вузе курсов. Приведу пример. В марте мне пришлось делать заключение по лексическому значению слова предыдущий в предложении «В каждом квартале производится индексация заработной платы… с коэффициентом 0,8 за каждый процент роста цен в регионе в предыдущем квартале». Объясняю в лингвистическом заключении, что лексема предыдущий в современном русском языке и в анализируемом контексте имеет одно значение: Бывший непосредственно перед чем-либо, предшествующий (Словарь русского языка в 4-х тт., М., 1999, т. Ш, с.375). То есть, для второго квартала предыдущим является первый, для третьего - второй и т.д. Однако в судебном заседании использовалось и другое лингвистическое заключение, в котором указывалось, что «в предложении выражены сложные отношения плюсквамперфекта, а потому для третьего квартала предыдущим необходимо считать первый квартал, для четвёртого - второй и т.д.». Заключение было сделано моим коллегой, тоже преподавателем вуза, имеющим значительный стаж работы. Таким образом, наличие учёной степени и звания не является безусловной гарантией компетентного экспертного анализа текста. Тем более что люди, занимающиеся всю жизнь научными изысканиями, как правило, не склонны делать безапелляционное, точное, однозначное заключение, а склонны освещать ту или иную проблему с различных точек зрения, анализировать разные подходы к её разрешению. Такие исследования обычно завершаются вполне обтекаемыми выводами.. Я не говорю о тех ситуациях, когда журналист сначала пишет статью, а затем экспертное заключение на свою же публикацию, как это случилось в Нижнем Новгороде в прошлом году. В газете «Пикантные новости» появилась публикация, в которой бывший вице-губернатор, был назван льстецом, глупцом, сутягой, китайским болванчиком. В заключении было сказано, что «анализируемая лексика наряду с нейтральными, номинативными значениями обладает коннотациями, то есть дополнительными значениями, связанными со сниженной эмоциональной окраской или с отрицательной интеллектуальной оценкой». При этом для подтверждения значения использовалось несколько словарей и нормативного, и справочного характера. В ходе судебного разбирательства появилось ещё одно заключение, автор которого, шеф-редактор «Пикантных новостей», ссылаясь на словарь С. И. Ожегова, доказывал, что указанные лексемы являются абсолютно нейтральными, так как в словаре у них отсутствуют пометы бранное или вульгарное. То есть, несмотря на то, что в дипломе у редактора написано «Филолог. Преподаватель русского языка и литературы», он не имеет представления о таких понятиях как коннотации, переносное значение слова, интеллектуально оцененная лексика, эвфемизм и т.д. Насколько мне известно, в современной юридической практике не требуется лицензирования экспертной деятельности в области лингвистики, и в современной ситуации именно членство в ГЛЭДИС, открытость Гильдии поможет повысить компетентность лингвистов-экспертов.
Пример, приведённый выше, свидетельствует и о том, что актуальным является не только подбор компетентных экспертов, но и отбор справочной литературы, которой пользуются лингвисты – эксперты. Мне кажется, что ссылок на один словарь, да ещё имеющий справочный, а не нормативный характер, в лингвистическом заключении или экспертизе не должно быть. Для подтверждения своих выводов эксперт обязан использовать нормативные словари (не менее двух-трёх), академические грамматики и другую необходимую научную и справочную литературу. Зачастую слышишь, что наша справочная (особенно академическая) литература безнадёжно устарела. Я отчасти согласна с такими утверждениями. Действительно, русский язык изменяется так стремительно, что современная академическая лексикография и кодификация отстают. Однако мы не должны забывать о лингвистических основаниях наших заключений, о том, что главным образом мы анализируем различные функциональные стили русского литературного языка, основным признаком которого является его нормированность.
И ещё одна проблема, которая волнует меня в связи с вступлением в члены Гильдии лингвистов-экспертов. Правовые акты, регулирующие деятельность лингвистов – экспертов, в числе обязанностей эксперта называют «неразглашение сведений, которые стали ему известны в связи с производством лингвистической экспертизы» (См.Т.В. Губаева. Правовой статус судебной лингвистической экспертизы.- Цена слова. М., 2002, с.238). Поэтому прежде чем предоставить экспертизы в ГЛЭДИС, я обратилась за разрешением к участникам судебных процессов, для которых готовились эти материалы. Подавляющее большинство моих заказчиков не согласились на публикацию экспертных заключений, в которых они упоминались. Как же выходить из создавшегося положения? Имею ли я право на целостную, подробную публикацию экспертных заключений в средствах массовой информации, методических пособиях и прочих изданиях без согласия заказчиков, или могу опубликовать только фабулу заключения, не указывая имён истцов и ответчиков, или не имею права «разглашать информацию, полученную в ходе экспертной деятельности» вообще?
И последнее. Сегодня мы анализируем язык средств массовой информации. Известно, что эта функциональная разновидность языка особенно неоднозначно оценивается современной лингвистикой. Язык СМИ повышенно эмоционален, излишне проницаем и ориентирован не просто не периферийные языковые средства, а на сниженные языковые средства. Язык СМИ отличает стилистическая неоднородность и сильное личностное начало. Вместе с тем, журналисты не всегда обладают достаточной речевой грамотностью. Это отражается не только в газетных публикациях, радио-и телепередачах, но и в запросах, которые зачастую являются единственным основанием для лингвистического заключения. Как правило, текст такого обращения выглядит примерно следующим образом: «Просим вас произвести лингвистический анализ предложения и определить, содержатся ли в нём сведения, наносящие моральный ущерб господину N». В процессе анализа, естественно, обращаешь внимание на различные стороны представленного для исследования предложения, включая орфографические, пунктуационные, речевые ошибки. Затем переживаешь нелицеприятный разговор либо с юристом, либо с редактором того или иного издания, телевизионного канала, радиостанции, которые настоятельно требуют убрать все замечания, касающиеся речевых, грамматических или прочих ошибок.
Вместе с тем, когда мы говорим о приоритетных задачах ГЛЭДИС, мы говорим о защите культуры русской речи, мы говорим о защите русской речи от недоброкачественных текстов. Поставленная задача чрезвычайно важна и актуальна, так как текст, рождённый и размноженный средствами массовой информации, это не просто реализация коммуникативной или когнитивной функции языка, это формирование личности, национального характера, то есть воспитание молодого поколения, как правило, оценивающего речь СМИ как образцовую.
Вернуться в раздел "Публикации" Перейти в раздел "Лингвистические экспертизы"
|